Дольмен - Страница 1

К оглавлению

1

1

В портовом кафе царила предпраздничная суета. Шла подготовка к «похоронам холостяцкой жизни» по-бретонски, или попросту — мальчишнику. Я не мог без улыбки наблюдать за разгоряченными, шумными от возбуждения людьми, поневоле связанными со мной общей судьбой. Знай они, что произойдет завтра, ни у кого не возникло бы желания смеяться.

Жениться — тем более.

Залпом допив содержимое чашки, я поднялся из-за столика и не без труда пробрался к выходу. Мое «До скорого!», обращенное в пространство, растворилось в атмосфере всеобщего веселья.

Я побрел вдоль причала и, миновав мэрию, находившуюся в самом конце порта, ощутил суровое дыхание океана. Лето началось три недели назад, но, несмотря на яркое солнце, выстуженный норд-вестом воздух оставался прохладным.

Окруженный рифами, обдуваемый всеми ветрами, постоянно затянутый пеленой тумана и в непогоду полностью изолированный, этот край скал и песчаных пляжей — пятнадцать километров в длину и десять в ширину — редко привлекал внимание туристов. Они предпочитали более приветливые и доступные островки Морбиана, расположенные севернее Ланд.

Впрочем, «Ланды» отнюдь не означали «затерянный уголок». В наши дни регулярное морское сообщение позволяло добраться до Бреста меньше чем за полтора часа. Ходили слухи, что в будущем году на острове начнется строительство аэродрома, второй гостиницы и центра талассотерапии.

Старики ворчали, что Ланды собираются продать душу дьяволу.

Но мне и еще нескольким жителям острова, посвященным в нашу тайну, было хорошо известно: сделка уже состоялась.

И скреплена кровью.

Оставив поселок далеко позади, я наконец добрался туда, где все началось. Самая северная оконечность острова. Самая дикая. Ти Керн.

Таможенная тропинка, петляя между изъеденными ветром, круто обрывавшимися в океан скалами, спускалась к бухточке, усеянной острыми, как лезвие ножа, прибрежными рифами. Заканчивалась она у каменного мостика, ведущего к заброшенному маяку, огней которого никто не видел уже лет двадцать.

Старики возмущались: ни в коем случае не стоило пускать заезжего писателя в крохотную каморку, которую раньше занимал смотритель маяка. То, что писатель ирландец, в расчет не принималось: местные с недоверием относятся к любому чужаку. Своим тебя сочтут, только если ты бретонец. Желательно не в первом поколении. Еще лучше — если родился на острове. Как я, например.

Здесь мне знаком каждый камень — ведь это было излюбленное место наших детских игр, — и все же у меня от волнения перехватило дыхание, когда передо мной выросли величественные менгиры Ти Керна. Шесть обращенных в сторону океана гранитных гигантов, образующих полукруг с дольменом в центре. Если верить легенде, в полнолуние на них проступает кровь невинно убиенных береговыми разбойниками.

Один за другим обошел я монолиты, которым июньское солнце придавало обманчиво приветливый вид, чуть дольше задержав взгляд на самом выразительном из них — с профилем старого слона. Потом опустил ладонь на горячий камень дольмена.

И меня пронзило холодом.

Сегодня ночью как раз полнолуние. Менгиры вновь обагрятся кровью. В такое время лучше держаться от них подальше…

— Хватит вертеться! От этого он быстрей не появится!

Мари, наклонив голову, посмотрела на мать. Жанна, расположившаяся возле ее ног, резко дернула край юбки, чтобы дочь наконец успокоилась. Коротко стриженная, седая, с изможденным морщинистым лицом — обычный удел женщин, живущих у моря, — она в прошлом году отметила семидесятилетие.

— Из Сен-Мало он вышел рано утром. Ветер попутный, ему давно пора вернуться, — вздохнула будущая новобрачная.

— Вспомни, когда отец ходил на тунца, мы полгода не виделись, а ты расхныкалась из-за пары часов… Стой ровно.

Кружевное платье с изящной отделкой, вышитой еще ее прапрабабкой, удлинялось уже несколько раз в соответствии с ростом невест. На белоснежной ткани сохранились едва заметные следы, подобные тем черточкам на стене, которые добавляются по мере взросления ребенка: они постепенно стираются от времени, но не исчезают окончательно. Жанна не принадлежала к женщинам, предающимся бесплодным сожалениям о прошлом, ее пристальное внимание к подолу свадебного наряда объяснялось совсем другим. Она хотела убедиться, во-первых, что путем многократных и бережных стирок ей удалось справиться с неизбежными следами времени, и, во-вторых, что длина идеальна — платье касалось пола, но не мело его. Удовлетворенная, она выпрямилась, подтолкнув дочь к зеркалу:

— Взгляни, будто на тебя сшито!

Мари обернулась, в ее зеленых глазах вспыхнуло недоумение, даже брови слегка сдвинулись. Неужели это она? В зеркале перед ней стояла совсем другая женщина. Белизна платья незнакомки выгодно оттеняла матовую кожу и редкий золотисто-рыжий цвет густых волос, обычно заплетенных в косу, а сейчас вольно струившихся по плечам до линии бедер. «Золото Морганы, — шутил ее жених Кристиан. — Ты сведешь с ума любого моряка, зеленоглазая сирена!» Мужчины, с которыми Мари раньше встречалась, все как один называли ее красавицей. Сегодня, пожалуй, она была готова в это поверить.

Одарив незнакомку смущенной улыбкой, Мари вдруг нахмурилась, увидев сбоку в зеркале, что мать, встав на цыпочки, тянется к верхней полке шкафа за отрезком кисеи.

— Подожди, я достану сама!

Поздно. Жанна успела схватить кончик ткани, которая увлекла за собой тяжелый предмет, глухо ударившийся о паркет. Отпрянув, мать быстро перекрестилась, словно увидела нечто, принадлежавшее самому дьяволу. Впрочем, для Жанны так оно и было.

1